28 октября Церковь празднует память священноисповедника Афанасия, епископа Ковровского. На исходе XX века в Русской Церкви просиял великий сонм святых новомучеников и исповедников, которым дано было «ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него» (Флп. 1, 29). Среди них – пресветлый светильник церковный, молитвенник за нашу многострадальную Родину святитель Афанасий, епископ Ковровский, исповедник и песнописец. Святитель Афанасий (в миру Сергей Григорьевич Сахаров) родился 2 июля (ст. ст.) 1887 года в Тамбовской губернии в семье чиновника. Во святом крещении он был наречен в честь Преподобного Сергия Радонежского. Родители его отличались благочестием и преданностью Церкви, добротой и отзывчивостью к людям. Двух лет будущий святитель лишился отца. Мать его, Матрона Андреевна, воспитывала сына в благочестии, оберегала его от всего дурного. Сергей Сахаров окончил Шуйское Духовное училище, затем Владимирскую Духовную семинарию и, наконец, Московскую Духовную Академию – со степенью кандидата богословия. По окончании Академии, 12 октября 1912 года, ректор архиепископ Феодор (Поздеевский, †1937) постриг его в монашество с наречением имени в честь святителя Афанасия Пателария, Патриарха Цареградского, Лубенского чудотворца (†1654). Через два дня он был посвящен во иеродиакона, а еще через три дня – во иеромонаха. Иеромонах Афанасий преподавал пастырское богословие, гомилетику и литургику сначала в Полтавской, а затем во Владимирской духовной семинарии. В 1917–1918 гг. участвовал в работе Поместного Собора Русской Православной Церкви. Собор одним из своих определений восстановил некогда существовавшее в Русской Церкви празднование дня памяти Всех Русских Святых. Решение о восстановлении этого праздника было непосредственно связано с начавшимися гонениями на Церковь.«В наше скорбное время, – писал в своем докладе инициатор восстановления этого празднования профессор Борис Александрович Тураев (†1920), – когда единая Русь стала разорванной, когда нашим грешным поколением попраны плоды подвигов святых, трудившихся... над созданием единой Православной Русской Церкви, представлялось бы благовременным восстановить этот забытый праздник, да напоминает он нам и нашим отторженным братьям из рода в род о единой Православной Русской Церкви и да будет он малой данью нашего грешного поколения и малым искуплением нашего греха». К составлению новой службы Всем Святым, в земле Русской просиявшим, был привлечен иеромонах Афанасий как специалист по литургике. Работу над исправлением и дополнением этой службы он продолжал в течение всей своей жизни. В 1919 году враждебные Церкви силы, захватившие власть в России в 1917 году , начали кампанию повсеместного глумления над мощами угодников Божиих. Вскрытие мощей святых чудотворцев проходило и во Владимирском Успенском кафедральном соборе. Святые мощи были аккуратно положены на столах, покрытых церковными покрывалами. В соборе было установлено дежурство владимирского духовенства. Первыми дежурил иеромонах Афанасий. Едва открылись двери для входа народа, отец Афанасий громко возгласил: «Благословен Бог наш...» В ответ под сводами древнего храма разнеслось «аминь», и начался молебен владимирским святым. Народ стал креститься, класть поклоны и ставить свечи у мощей. Таким образом поругание святыни обратилось в торжественное богослужение. В 1920 году иеромонах Афанасий был возведен в сан архимандрита и назначен наместником Владимирского Рождественского монастыря, а через год – настоятелем Боголюбова монастыря во Владимире. 27 июня / 10 июля 1921 года состоялась его хиротония во епископа Ковровского, викария Владимирской епархии. Это наименование сохранилось за святителем Афанасием на всю жизнь. В начале 1922 года власти предприняли новую акцию борьбы с Церковью – изъятие церковных ценностей. Святитель Афанасий призывал верующих не отрекаться от Бога, а омыть слезами свои грехи и защищать святыни церковные. Последовал арест, потом освобождение, снова арест, амнистия... В то время Русская Церковь вынуждена была противостоять обновленческому расколу . К октябрю 1922 года более половины верных Православию архиереев были заменены обновленцами. Святителю Афанасию пришлось взять на свои плечи всю тяжесть борьбы с расколом, так как епархиальный архиерей признал обновленческое Высшее церковное управление. Именно благодаря святителю Афанасию, по свидетельству властей, обновленческое движение во Владимирской епархии не получило существенного развития. Но сам он был арестован... После двух лет ссылки в Зырянском крае святитель Афанасий возвратился на епархиальное служение. 30 марта 1925 года принимал участие в погребении святого Патриарха Тихона и подписал акт о передаче церковной власти митрополиту Крутицкому Петру (Полянскому, священномученику, †1937). Снова арест, освобождение, новая ссылка на Соловки. В конце трехгодичного срока, в декабре 1929 года, святитель заболел сыпным тифом. Его поместили в заразные бараки, помещавшиеся в бывшей конюшне. Но Господь сохранил его. Он выздоровел и в феврале следующего года был отправлен этапом в Туруханский край... В начале 1930-х годов святитель Афанасий несколько лет пребывал на свободе, большею частью «тайнообразующе», удалившись от епископского служения. В это время он начал писать свой труд «О поминовении усопших по Уставу Православной Церкви», в котором обращался и к осмыслению современного скорбного пути Русской Церкви: «Наше время – время Божия попущения, время грозного Божия суда над Православной Русской Церковью. Вместе с тем – это время очищения Церкви. Взмах за взмахом лопата Небесного Ваятеля отделяет от пшеницы Христовой все случайное, постороннее, наносное, чуждое ей... Совершается очищение Церкви внешнее, отделение от нее чуждого ей по духу. Вместе с тем должно быть внутреннее очищение от всего постороннего ей, случайного, наносного, несродного, что привзошло в ее жизнь за время принадлежности к ней христиан только по имени, что постепенно и незаметно вливаясь, изменило, а в некоторых случаях даже исказило ее уклад...» В 1936 году – новый арест... В автобиографии «Этапы и даты моей жизни» святитель Афанасий подводит итог своего многоскорбного архиерейского пути: «27 июня (ст. ст.) 1954 года исполнилось 33 года архиерейства. За это время на епархиальном служении 2 года 9 месяцев 2 дня; на свободе, но не у дел 2 года 8 месяцев 2 дня; в изгнании 6 лет 7 месяцев 24 дня; в узах и горьких работах 21 год 11 месяцев 12 дней...» Тюрьмы, этапы, ссылки, были для святителя источником знакомств и встеч со многими людьми, близкими ему по духу и убеждениям – архиереями, священниками, мирянами. В «Этапах» он называет их имена: архиепископ Астраханский Фаддей (Успенский, священномученик, †1937), епископ Звенигородский Николай (Добронравов, впоследствии архиепископ Владимирский, священномученик, †1937), епископ Дмитровский Серафим (Звездинский, священномученик, †1937), епископ Петергофский Николай (Ярушевич, †1961), митрополит Казанский Кирилл (Смирнов, священномученик, †1937) и мн. др. В 1937 году богоборческое правительство предприняло новое страшное гонение на христиан – было принято решение о практически полном физическом уничтожении архиереев, священников и мирян, где бы они ни находились. Святитель Афанасий в то время был в Беломоро-Балтийских лагерях. Три месяца он пробыл в штрафном изоляторе. Каждую ночь нескольких заключенных выводили на расстрел. Святитель ежедневно готовился к смерти. Но Господь вновь сохранил его. Совершенно истощенный в силах, он был признан инвалидом, но несмотря на это в начале Великой Отечественной войны был отправлен пешим этапом в Онежские лагеря. Затем ссылка в Омской области, Сибирские лагеря, Темниковские лагеря. В 1954 году святой страдалец был освобожден из заключения и помещен в Зубо-Полянский дом инвалидов. Лишь в марте 1955 года он получил свободу – Владыку «взял на поруки» его духовный сын, староста Тутаевского Воскресенского собора Егор Егорович Седов (исповедник Георгий, память 16 декабря). До октября епископ Афанасий проживал в его доме в Тутаеве, а затем переехал в поселок Петушки Владимирской области, где провел последние 7 лет своей жизн После более чем тридцатилетнего изгнания и непосильных трудов святитель Афанасий предстал перед глазами новых поколений древним старцем, убеленным сединами, изможденным и усталым, но с несокрушимым духом и по-прежнему пламенной верой, в жертву которой он принес всю свою многоскорбную жизнь. Он словно явился из иного мира – «небесный человек и земной ангел» посреди «умножившейся на земле греховной тьмы» и «облежащего облака неверия» (из службы Всем Русским Святым). Разорение храмов, поругание святыни, обмирщение церковной жизни, «ложь обман, неискренность, неправда там, где должна быть одна правда» – все это болью отзывалось в душе святителя. Не имея возможности по состоянию здоровья и обстоятельствам времени принять церковно-общественное послушание, он самым важным своим деланием и послушанием церковным считал «присоединять к молитвам Церкви свои грешные покаянные молитвы к Царю Мiра и Пастыреначальнику Христу о мире всего мира, о соединении и устроении Святых Божиих Церквей, о прекращении попущенных по грехам нашим церковных разделений, соблазнов, смущений» (из письма Святейшему Патриарху Алексию). Многие чада Церкви потянулись к богомудрому святому архипастырю. К нему обращались монахини закрытых монастырей, простые люди и знаменитые ученые, епископы и священнослужители. Для многих он был непререкаемым духовным авторитетом и опорой. Святитель заботился о сохранении церковного мира, о единстве Церкви. Тех из обращавшихся к нему, кто «не по разуму» ревновал о чистоте церковной, он убеждал «всемерно беречься того, чтобы не отпасть от единства церковного». «Истинная ревность о вере, – учил он их, – не может соединяться со злобой. Где злоба – там нет Христа, там внушение темной силы. Христианская ревность – с любовью, со скорбию, может быть, и со гневом, но без греха (гневаясь – не согрешайте). А злоба – величайший грех, непростительный грех, – хула на Духа Святого, Духа любви, Духа благостыни...» Нескончаемые скорби и печали не сломили мужественную душу святого, не лишили ее духовного мира и деятельной энергии, преодолевающей телесные немощи и болезни. Еще находясь в лагерях, в крайне тяжелых условиях, святитель Афанасий думал о завершении своих литургических трудов. Последние годы его жизни были наполнены созидательной деятельностью на благо Церкви. По предложению Святейшего Патриарха Алексия он принимает участие в деятельности Богослужебно-календарной комиссии Московской Патриархии. Продолжает работу по собиранию служб и житий русских святых, начатую еще в лагерях. Эти его труды были использованы в издании Московской Патриархией в 1970–1980 годах Богослужебных Миней. Занимается исправлением богослужебных книг, считая это неотложным делом. Продолжает трудиться над исправлением и дополнением службы Всем Русским Святым, которая впоследствии была напечатана в Минее (месяц май, часть 3-я, издание Московской Патриархии, 1987). Святитель Афанасий также разработал композицию иконы Всех Русских Святых. В эти годы он отредактировал и дополнил последования молебных пений, составил годичный круг величаний и избранных псалмов и другие последования, собрал «Синодик храма Всех Святых, в Русской земле просиявших», в который вошли около трех тысяч имен «подвижников благочестия земли нашей... за веру Православную и Церковь и за Русь Святую подвизавшихся, архипастырей и пастырей, строителей и правителей ее» с XI по XX вв. В течение всей своей жизни святитель Афанасий ежедневно совершал суточный круг церковных молитв – даже в самых неблагоприятных условиях, в заключении, часто ночами, в крайней усталости и изнеможении; по памяти совершал богослужение в великие праздники и в дни памяти почитаемых им святых, особенно владимирских. Он всегда имел с собою антиминс в честь Всех Русских Святых, который освятил для своей походной келейной церкви еще в начале 1920-х годов, находясь в Таганской тюрьме, и, когда было возможно, совершал на нем литургию. Тяжело переживая лишение храмового богослужения, святитель Афанасий и это тяжкое испытание принимал со смирением и покорностью воле Владыки своего. «Многократно повторяю, читая 50-й псалом, – писал он, – аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо... А в жертву надо отдать не то, что малоценно, а то, что особенно дорого. Моей отрадой было богослужение, служение у родных святынь, и именно это в жертву Господь избрал. Тяжела бывает для нас, грешных, рука Господня, – но... буди на все Его святая воля. Да не дерзнем возроптать на Него. Он ведает то, чего не знаем мы. Он и вздохи и слезы наши примет, как жертву угодную Ему». Живя в последние годы в Петушках, святитель по праздникам молился в алтаре местного храма во имя Успения Пресвятой Богородицы. Ежедневно совершал суточный круг богослужения, а по праздникам и литургию, в домовом храме Всех Русских Святых. В пятницу вечером, если то было дозволено Уставом, совершалась великая панихида, на которой поминалось великое множество имен. К молитвам на сон грядущим он присоединял составленный им чин благодарения, считая насущным каждый вечер, после вечерних молитв, благодарить Господа за «безгранично великий поток Его милостей, изливаемый на нас на каждом шагу». В своем фундаментальном труде «О поминовении усопших по Уставу Православной Церкви» святитель говорит о совершенстве и благолепии Православного богослужения, слагавшегося веками из молитвенного опыта святых, о необходимости строго следовать Уставу, о послушании Церкви, о «возвышеннейшем и таинственнейшем единении христиан со Святой Церковью и друг с другом» в богослужении и молитве... «Твой есмь аз, спаси мя», – эти слова 118-го псалма были излюбленными словами святого. Его исповедническая жизнь была поистине жизнью во Христе. Благодать церковных Таинств, богослужений и молитв была для него во всех испытаниях источником душевного мира, благодушия и крепости духовной. «Сеющии слезами радостию пожнут», – поет псалмопевец (Пс. 125, 5). Злострадания ради Бога стяжали святителю непреходящую радость о Христе, радость вечной жизни, которая тихо струилась из его души, изливаясь на окружающих людей, неся утешение, утоляя всякую скорбь, умиряя всякое душевное смущение. Его отличали необыкновенная любвеобильность и простота, жизнерадостность и бодрость. Святитель Афанасий обладал даром прозорливости, который скрывал по смирению. По его молитвам еще при жизни совершались чудотворения. Святителю был открыт день и час его кончины. За несколько дней до нее, на память мучеников Сергия и Вакха (7 / 20 октября, день именин Преподобного Сергия, который святитель особо чтил), он с келейницей Н.С. Фиолетовой совершал службу мученикам. Канон читал с особенным подъемом, на стихирах на стиховне рыдал, как ребенок. «Смотри, – сказал он келейнице после окончания службы, – ведь Сергию и Вакху в пятки гвозди вбивали, а они стойко шли за Христом. Где же мы теперь, почему же мы не умеем так стоять за Церковь Христову?» Во время служения молебна ему было необычное явление. Язык перестал повиноваться, он поспешил закончить молебен и благословил келейнице петь вместе с ним: «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу. Спаси ны, Сыне Божий, во святых дивен Сый, поющия Ти: аллилуия» – трижды, а затем тропарь и кондак Русским Святым. Потом спросил три раза: «Скажи, где я?» – смотря вокруг и радостно улыбаясь. Вероятно, святителю перед его кончиной явился сонм Русских Святых, прославленный им в церковных песнопениях. Святитель Афанасий мирно отошел ко Господу 15 / 28 октября 1962 года, в воскресенье, на 76-м году жизни и на 41-м году своего архипастырского служения. Последними его словами были: «Молитва всех вас спасет». Лик почившего был светлым и благодатным, как бы озаренным неземным светом. Погребение совершилось с великим торжеством и без препятствий со стороны властей, что во времена новых — «хрущевских» – гонений на Церковь, было явным чудом Божиим. Отпевание по монашескому чину было совершено 18 / 31 октября, в день Апостола и Евангелиста Луки, в Успенском соборе г. Владимира. Святитель Афанасий был погребен на городском кладбище. К его могиле в течение сорока лет до прославления не иссякал поток верующих со всех уголков России. Святитель и исповедник Афанасий Ковровский был прославлен на Архиерейском соборе в 2000 г. 15 октября были обретены его честные мощи.