Священное Писание в епархиальной библиотеке

Разделы епархиальной библиотеки формировались в соответствии с имеющимися книгами и в целом соответствуют систематизации, принятой в церковных библиотеках. Первый раздел – «Священное Писание», который, в свою очередь, делится на подразделы:

1. Священное Писание – различные издания Библии и Нового Завета на церковно-славянском и русском языках, а также признанные Церковью переводы на другие языки и отдельные книги Священного Писания.

2. Толкования и пересказы.

3. Библеистика – православные исследования библейских текстов.

4. Неправославные авторы – библейские исследования католических и протестантских авторов.

5. Новые переводы – опыты переводов, не одобренные Церковью (книги для специалистов).

Больше всего изданий Библии и Нового Завета на русском языке – это т.н. синодальный перевод, принятый Русской Православной Церковью для внебогослужебного чтения.

Предлагаем читателям сайта познакомиться с историей этого перевода.

СИНОДАЛЬНЫЙ ПЕРЕВОД

В законе написано: “иными языками
и иными устами буду говорить народу сему”
(1 Кор. 14, 21; см. Ис. 28, 11).

И сказал им: идите по всему миру,
и проповедуйте Евангелие всей твари
(Мк. 16, 15).

...Только все должно быть благопристойно
и по чину
(1 Кор. 14; 40).

Согласно непреложному верованию Церкви, все книги Священного Писания боговдохновенны – то есть являются откровениями Божественных истин, которые составители Писания созерцали в Духе Святом – и тот же Дух засвидетельствовал подлинность их созерцаний через Церковь.

Боговдохновенность текста Священного Писания является причиной особо благоговейного отношения к нему Церкви, для которой он является Священным текстом. Библия – это не просто книга, это Слово Божие, обращенное к людям и выраженное посредством слова человеческого, которое в силу причастности Божественному Откровению само становится духоносным. В Церкви, как соборном человечестве Христовом, через это слово становится доступно непосредственное восприятие всего, что когда-либо было дано людям в Откровении. Священное Писание и предназначено для Церкви, дано Церкви и через Церковь, признавшую его мерилом истинного вероучения (4, с. 22–24).

Церковный авторитет библейского текста несравненно высок. Именно в его священных словах Церковь находит выражение своей сокровенной таинственной жизни. Прежде всего, Священное Писание непрестанно читается за богослужением. Кроме того, все церковные молитвословия и богослужебные тексты как бы сотканы из его слов и речений. В слова Священного Писания Церковь облекает и свои догматические определения. Так, наш Никео-Цареградский Символ веры составлен из слов, которые все, кроме одного (единосущный), были заимствованы из Священного Писания (5, с. 22–23).

До нас не дошли священные оригиналы новозаветных (как, впрочем, и ветхозаветных) книг. Мы имеем только версии, или редакции, то есть по сути истолкования, которые Священные тексты получили в Священном Предании. В этом состоит главная причина того, что Православная Церковь не канонизировала ни одну из существующих версий (4, с. 25). Но Дух Божий совершает все ко благу спасающихся, и не без Его промыслительного действия Церковь особо возлюбила Ветхозаветный греческий текст семидесяти толковников, а Русская Церковь в течение многих веков в богослужении использует славянский перевод Библии, сделанный святыми Кириллом и Мефодием. Деянием благого Промысла Божия Церковь признала также и перевод Священного Писания на русский язык, сделанный для внебогослужебного употребления.

Святая Церковь всегда проявляла ревностное попечение о тексте Священного Писания. Поскольку, по мере распространения рукописных копий Священных книг, увеличивались разности в чтении и вкрадывались ошибки, уже в древности возникла настоятельная потребность привести текст Священного Писания к единству, по возможности близкому к первоначальному. Многие ученые мужи христианской древности посвятили этому делу свои труды. Так, считают, что библейский текст, принятый в Византийской Церкви, как наследнице Церкви Апостольской, хранившей неповрежденным Православие (т. н. византийский текст), восходит к Лукиановской редакции, сделанной в конце III века священномучеником Лукианом Антиохийским († 312). В житии священномученика сообщается о том, что исправленный им подлинный текст Библии во время Диоклитианова гонения (284–305) был спрятан в стене и найден в IV в. при святом Константине Великом († 337).

Бережно сохраняя текст Священного Писания, Церковь строго относится ко всякого рода еретическим или даже непреднамеренным его изменениям. Так, в древности Тертуллиан (конец II – начало III в.) гневно обличал гностика Маркиона
(† ок. 160), сделавшего свою редакцию Евангелия “не стилем, а топором”. Блаженный Феодорит, епископ Кирский (V в.), уничтожил все списки “Диатессарона” Татиана († ок. 175), представлявшего собой Четвероевангелие, сведенное в одно непрерывное повествование и получившее в V веке в Сирии большое распространение (10, с. 61). О том же свидетельствует благоговейная осторожность, характерная для всех последующих исправлений и переводов Священного текста, предпринимавшихся Церковью. В настоящее время выражением заботы о чистоте и неповрежденности церковного текста является неприятие тех текстуально-критических принципов западной протестантской и светской библеистики, которые отвергают авторитет Церкви как единственной хранительницы Священного Писания и стремятся дискредитировать вековую церковную традицию (см. 1, с. 38–50; 2, с. 60–64).

Вместе с тем, задача церковного учительства требует, чтобы текст Священного Писания был близок и понятен современным христианам. В истории Церкви не раз обнаруживалось несоответствие языка Священного Писания задачам христианской проповеди. Это происходило, прежде всего, тогда, когда проповедь Слова Божия достигала народов, говорящих на “иных языках”, отличных от языка Священного Писания. Указанное несоответствие имело место и тогда, когда, в силу естественного развития, язык Священного Писания, некогда доступный основной массе верующих, становился непонятным. Первое несоответствие всегда устранялось путем перевода Священного Писания на языки новых народов. В достоинстве таких переводов, выполненных, как правило, святыми людьми, Церковь не сомневалась, считая их деянием Промысла Божия, а новые Священные тексты вполне причастными боговдохновенности их первоисточника. Отношение Церкви ко второго рода несоответствию исторически не было столь же однозначным. Существуют многообразные причины развития языка, среди которых немалое место занимают и апостасийные процессы в обществе, продолжающееся в истории “смешение языков” (Быт. 11, 1–9). Однако, поскольку факт изменения языка всегда неизбежно имел место, для устранения этого несоответствия Церковь выработала несколько путей. Прежде всего, Священный текст изъяснялся в церковной проповеди и толкованиях; кроме того, он непрестанно редактировался, подновлялся. В новое время, под влиянием реформации и всеобщего значительного уклонения общеупотребительных языков от языка Священного Писания, появились переводы на современные языки.

Отношение к этим переводам разное в протестантизме, католичестве и православии. Для католической Церкви в средние века был характерен консерватизм в отношении текста Священного Писания, однако с распространением реформации она допустила новые католические переводы в рамках церковного учительства. Протестантизм, изначально приверженный идее перевода Священного Писания на национальные языки, дает большой простор научному и личному творчеству в этом направлении. В православных Церквах вопрос о переводе Священного Писания на новые языки встал гораздо позже также не без влияния реформации. В Греческой Церкви проблема эта обсуждалась весьма напряженно начиная с XVII в. В начале XIX века Греческая Церковь в очередной раз отвергла изданный в Лондоне Британским Библейским обществом перевод Максима Каллиполита (XVII в.). Изданный Российским Библейским обществом новый перевод Нового Завета (архимандрита Илариона) сперва получил благословение Патриархов Кирилла VI и Григория V (1813–1821 гг.), а в 1823 г. был осужден Патриархом Анфимом III (на этот факт указывалось при обсуждении вопроса русского перевода). В такой сложной идейной обстановке появился русский синодальный перевод, который можно считать примером положительного церковного решения этой важной проблемы.

Греческий рукописный новозаветный текст дошел до нас в огромном количестве списков. Большинство рукописей принадлежат к одному и тому же текстуальному типу, который исследователи именуют “койне” (греч. – “общий”), или византийским; он образовался в конце III века. Этот текст связывают с упомянутой выше Лукиановской редакцией; с IV–V вв. он стал общепринятым в Греко-Православных Церквах. Впервые этот текст был издан Эразмом Роттердамским в 1516 году, а затем многократно переиздавался с небольшими переработками. Одно из позднейших изданий (1633 г.), получившее широкое признание в XVI–XVII вв., получило название общепринятый текст (textus reseptus). В новейшее время в протестантской среде по инициативе Библейских обществ был предпринят ряд критических изданий греческого Нового Завета, отказавшихся от византийского церковного текста как оригинала (7, с. 26–30).

Во II веке уже существовали сирийский, латинский и египетский (коптский) переводы Священных Новозаветных Писаний. Сирийский перевод Библии, называемый “Пешитто” (“простой”, “обыкновенный”), по древнейшему преданию, был сделан апостолом Фаддеем или, по другому преданию, учеником Фаддея Аггем. В III или начале IV века он был вновь переработан, возможно, священномучеником Лукианом.

Латинская Библия в IV веке была представлена во множестве рукописей с накопившимися бесконечными разночтениями и ошибками. Новый латинский перевод Библии был сделан блаженным Иеронимом († 420) по поручению папы Дамаса. Перевод блаженного Иеронима представляет собой переработку древнелатинских переводов путем сличения их с греческими рукописями. В средневековой Западной Церкви этот перевод, называемый Вульгата (от лат. “общеупотребительный”), получил широкое распространение. Текст Вульгаты, изданный XVI веке был канонизирован Католической Церковью на I Ватиканском соборе 1869–1870 гг. На основании Вульгаты выполнялись и все позднейшие западные переводы Библии, возникшие в связи с реформацией: англо-саксонские, романские или франкские, богемские или чешские (3, с. 81).

После реформации возникают национальные переводы почти во всех странах, куда проникает протестантизм (в Голландии, Швеции, Дании, Англии и др.).

Наибольшие интерес для нашей темы представляет церковнославянский перевод Священного Писания. По общему убеждению труд перевода Священных книг Ветхого и Нового Завета с греческого на славянский язык, вместе с изобретением славянской азбуки, принадлежит великим первоучителям славянским святым братьям Кириллу и Мефодию. Согласно летописным и другим известиям труд перевода Библии на славянский язык был начат святым Кириллом в 855 году в Византии и после его смерти († 865) закончен в Моравии в 885 году святым Мефодием. С тех пор Новый Завет во множестве рукописей распространился по всему славянскому миру и с принятием христианства на Руси в 988 году пришел в наше Отечество.

В настоящее время известны четыре главные редакции древнеславянского перевода новозаветных книг. Древнейшая из них, юго-славянская, ближе всего к первоначальному переводу; анализ ее показывает, что образцом для древнего Кирилло-Мефодиевского перевода послужила антиохийско-константинопольская редакция (рецензия) греческого текста Нового Завета, в основе которой лежали лучшие греческие списки IV–X веков. К этой редакции относятся Зографское глаголическое Евангелие XI века и Остромирово Евангелие 1056–1057 гг.

На Руси текст Священного Писания в результате трудов переписчиков вскоре стал значительно отличаться от кирилло-мефодиевского перевода. Отечественный ученый XIX – начала XX в. Г.А. Воскресенский указывает, что изменения эти были двоякого рода: прежде всего, устаревшие и ставшие непонятными слова заменялись другими, более употребительными; кроме того, славянский перевод исправлялся по греческим спискам. Так возникла вторая редакция новозаветного текста – древнерусская. Г.А. Воскресенский отмечает, что такое развитие библейского текста можно считать нормальным и гармоничным. Оно свидетельствует о сохранении правильности понимания текстуальной традиции Священного Писания на Руси. Писцы не боялись постоянно совершенствовать его форму, заботясь в то же время об идентичности содержания (10, с. 62)[2].

В XIV в. святителем Алексием Московским была сделана новая редакция новозаветных книг. Она представляет собой опыт перевода Священного Писания на современный святителю русский язык. Этот перевод был исполнен во время пребывания святителя Алексия в Константинополе в 1353 году, и его связывают с делом собирания Руси в единое великое государство вокруг Москвы. Имея перед собой лучшие греческие рукописи IV–IX вв., святитель Алексий представил на основании их новый славяно-русский, а точнее великорусско-московский текст, который должен был стать, как удобнейший для огромного большинства населения, всероссийско-церковным. Этот текст ученые считают “отличным по исправности, лучшим из дошедших до нас текстов XIV века” (3, 77). Однако он не вошел в церковное употребление.

В XIV веке в Болгарии и Сербии было начато исправление Священных книг. Принесенные на Русь в конце XIV– начале XV в. исправленные списки Библейских книг послужили основой четвертой, московской редакции, к которой относится первая полная русская рукописная Библия – Геннадиевская Библия 1499 г. На основании этой же редакции в 1581 году была издана первая русская печатная Библия – Острожская. Исследователь Священного Писания И. Е. Евсеев указывает, что это издание имело целью просвещение православного населения юго-западной Руси и было адресовано, прежде всего, народу. Но, хотя церковнославянский язык тогда уже значительно отличался от общеупотребительного, издатели остановились на нем, считая, что церковнославянский язык принесет больше пользы в деле защиты Православия от западных влияний и послужит укреплению связей с хранительницей Православия – Москвой (10, с. 63)[3].

С незначительными изменениями (“почти буквально”) Острожское издание было перепечатано в Москве в 1663 году. В то время (XVII в.) церковная традиция стала пониматься, прежде всего, как традиционность формы (крайним выражением чего стало старообрядчество). Неудивительно, что и развитие библейского текста на Руси остановилось.

В начале XVIII в. по инициативе Петра I московское издание Библии 1663 г. было исправлено, при этом использовался греческий текст 70-и толковников (т.н. “септуагинта”). Этот исправленный текст был впервые издан в 1751 году при императрице Елизавете Петровне (Елизаветинская Библия). Он и лег в основу Библии, общеупотребительной в XIX веке и принятой в нашей Церкви доныне.

Церковнославянский текст Елизаветинской Библии, хотя и несколько “обрусевший” (что чаще всего оценивается отрицательно), все же значительно отличался от живого русского языка того времени. Вместе с тем об отказе от церковнославянского языка, освященного богослужебной практикой и вековой церковной традицией, не могло идти речи. Появление – наряду с церковнославянским – русского перевода для внебогослужебного употребления было естественным выходом из создавшегося положения.

Итак, в начале XIX в. перевод Священного Писания на русский язык стал насущной задачей для Русской Церкви. Мысль о нем не была совершенно новой; она не была также чуждой русским православным людям. В юго-западной Руси известны попытки перевода Священного Писания на живой народный язык с XVI в. (см. 13, с. 247). В Великороссии мысль о необходимости перевода книги Псалмов с еврейского и Нового Завета с греческого на русский язык высказывал святитель Тихон Задонский († 1783). Однако в 1810-е годы идея русского перевода родилась, по замечанию одного из высокопоставленных иерархов, не сочувствовавших русскому переводу, митрополита Киевского Филарета (Амфитеатрова), “отнюдь не в Церкви Русской, ни в иерархии, ни в народе”, а почерпнута из “источника... мутного и ядовитого, разумея под сим последним именно Библейское общество” (11, с. 479–480, 364). По-иному отнесся к этому факту другой великий святитель – митрополит Московский Филарет (Дроздов), неразрывно и самоотверженно связавший с русским переводом Библии всю свою жизнь и свое имя. “Для чего, – писал он, – сие заведение [Библейское общество] иностранного происхождения? – говорят еще. В ответ на сей вопрос можно было бы указать любезным соотечественникам на многие вещи, с таким же вопросом: для чего они у нас не токмо иностранного происхождения, но и совершенно иностранные... Что здесь новое? Догматы? Правила жизни? Но Библейское общество не проповедует никаких, а дает в руки желающим книгу, из которой всегда истинною Церковью были почерпаемы, ныне почерпаются и православные догматы, и чистые правила жизни. Новое общество? Но сие не вносит никакой новости в христианство, не производит ни малейшего изменения в Церкви...” (12, с. 171). Святителя Московского Филарета привлекала сама задача перевода Библии на доступный народу язык, он думал и о том, что за библейское дело должны взяться церковные (а не иные какие) силы, могущие направить его в церковное русло – “да не отымется хлеб чадом” (12, с. 170; 6, с. 228).

Библейские общества возникли в XVIII веке в протестантской среде и с начала XIX века широко распространились по всей Западной Европе. Наибольшее влияние имело Британское Библейское общество, учрежденное в 1802 году английским проповедником Томасом Чарльзом Балом. Главной объявленной задачей Библейских обществ были переводы Библии на новые языки, а также издание и широкое распространение книг Священного Писания. Вскоре после основания Британского Библейского общества его деятельность коснулась и России (13, с. 227).

Внешняя история перевода Нового Завета подробно описана (напр., в 14; 6).
6 декабря 1812 года в Петербурге по инициативе пастора Д. Патерсона, члена Великобританского Библейского общества, поддержанной управляющим обер-прокурором Святейшего Синода А.Н. Голицыным, было учреждено Санкт-Петербургское Библейское общество, которое через два года было переименовано в Российское Библейское общество. Президентом его стал А. Н. Голицын. Общество это объединяло лиц разных исповеданий – православных, католиков, протестантов. Принять участие в его деятельности был приглашен и ректор Санкт-Петербургской Духовной Академии архимандрит Филарет (Дроздов), впоследствии митрополит Московский. По инициативе архимандрита Филарета и его единомышленников общество вскоре занялось также распространением Библии на церковнославянском языке. В конце 1815 – начале 1816 гг. императором Александром I перед Святейшим Синодом была поставлена задача перевода Священного Писания на русский язык. В сообщении Святейшему Синоду указывалось, что Священное Писание на русском языке может быть издано Российским Библейским обществом в виде текста, параллельного к славянскому. Однако Синод, согласившись с пользой перевода, отклонил от себя руководство этой работой, а лишь высказал мнение о целесообразности поручить перевод Комиссии духовных училищ. Комиссия возложила дело перевода Нового Завета на русский язык на ректора Санкт-Петербургской Духовной Академии архимандрита Филарета и членов этой Академии.

Перевод Евангелия от Матфея выполнил протоиерей Г.П. Павский, обладавший глубоким знанием древних языков, Евангелия от Луки – архимандрит Моисей (Богданов-Платонов), Евангелия от Марка – Архимандрит Поликарп (Гойтанников), и Евангелия от Иоанна – сам архимандрит Филарет, который составил также “Возглашение к христолюбивым читателям” как предисловие к русскому переводу Четвероевангелия (6, с. 237–239).

Правила, которые Комиссия духовных училищ предложила для руководства при переводе, были разработаны архимандритом Филаретом. В них, в частности, предписывается держаться греческого текста (очевидно, текста, принятого в то время Греческой Церковью) преимущественно перед славянским, но тексты, имеющиеся в славянском и отсутствующие в греческом не опускать, а особо отмечать; допускалось употреблять по необходимости славянские слова; непонятные слова и предметы пояснять; особо указывалось на то, что “величие Писания состоит в силе, а не в блеске слов” и вменялось соблюдать главные качества перевода: точность, ясность и чистоту (10, с. 64–65).

Выполненный в Академии перевод предлагался рассмотрению специального Комитета, учрежденного при Российском Библейском обществе. В состав этого комитета входили и члены Святейшего Синода. В нем не было ни одного инославного, и в целом нужно отметить, что вся работа по исполнению перевода и его редактированию была выполнена исключительно нашими православными соотечественниками. Труд Санкт-Петербургской Духовной Академии и Комитета при Российском Библейском обществе увенчался изданием в 1819 году Четвероевангелия, а в 1821 году – всего Нового Завета, параллельно на церковнославянском и русском языках. В 1824 году Новый Завет был издан отдельно на русском языке. Русский перевод Нового Завета был воспринят большинством верующих с радостью. В отчете Библейского общества за 1819 год говорилось: “По всему видно... что мысль об издании Священного Писания на российском языке есть внушение Того, Которым и Писание само даровано человеком” (6, с. 243).

После выполнения перевода Нового Завета начался перевод книг Ветхого Завета, в котором, кроме Санкт-Петербургской Духовной Академии, принимали участие Московская и Киевская Академии. Общее наблюдение за переводом по-прежнему принадлежало Российскому Библейскому обществу. Однако вскоре атмосфера вокруг Библейского общества сгустилась, 12 апреля 1826 года указом императора Николая I оно было закрыто и перевод Священного Писания приостановлен. О том, какова была отрицательная реакция на русский перевод Священного Писания свидетельствует, например, отношение первенствующего члена Святейшего Синода митрополита Серафима на имя обер-прокурора Синода графа Н.А. Протасова. Митрополит убеждал обер-прокурора “усилить меры... чтобы на будущее время все воспитание духовного юношества направлено было к сохранению во всей неприкосновенности прямого православного учения веры и ограждено от всякого колебания мыслями иноверных и чтобы никто ни под каким видом и предлогом не отваживался посягать на преложение Священного Писания, долженствующего оставаться в том виде, в каком оно принято нами от наших благочестивых предков и доныне служило залогом нашего благоденствия” (6, с. 297–298). Однако перевод Нового Завета на русский язык не был официально осужден или запрещен, его было разрешено распространять по всей России[4].

В последующее тридцатилетие имели место две частные попытки продолжения перевода книг Ветхого Завета, предпринятые архимандритом Макарием (Глухаревым) и протоиереем Г.П. Павским, которые не были поддержаны Синодом и закончились печально.

Новые самостоятельные опыты перевода книг Ветхого Завета, сделанные, к тому же, не с греческого, а с еврейского текста, вызвали в высшем церковном управлении столь большую обеспокоенность, что высказывались мысли о неприкосновенности текста 70-и толковников и даже мнения о своего рода канонизации текста Славянской Библии, наподобие Вульгаты в Римско-Католической Церкви. Говорили о том, “будто у Православной Церкви есть правило [подобное существующему у католиков], не всем христианам дозволять чтение Слова Божия”. Мысль эту опровергал в своем письме святителю Филарету, митрополиту Московскому, архиепископ Тверской Григорий (Постников), приводя многие доказательства из писания святых отцов и соображения разума (6, с. 345–346). Желая сохранить православное учение от “запутанности”, столь характерной для “сего века смешения”, святитель Филарет в 1845 году снова поднял библейский вопрос, подав в Святейший Синод записку “О догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого 70-и толковников и славянского переводов Священного Писания”[5]. В ней, обсудив эти важные вопросы, он вновь обращается к необходимости перевода Библии на русский язык, как “пособия к уразумению Священного Писания”, ссылаясь на 85-е апостольское правило и высказывания святого Иоанна Златоуста (6, с. 349, прим. 2). Эта записка была принята в руководство впоследствии, когда с воцарением, в 1856 г., императора Александра II стало возможно возобновление русского перевода Библии.

10 сентября 1856 года Святейший Синод по инициативе митрополита Московского свт. Филарета рассмотрел вопрос о возобновлении перевода Библии на русский язык. Проект постановления Синода по этому вопросу принадлежит также святителю Филарету. “К чести [его] надо сказать, – пишет автор “Истории перевода Библии на русский язык”, – что он всегда был душою этого полезного для Церкви предприятия и сохранил убеждение в пользе и даже необходимости перевода Библии до конца жизни, прошедши с ним чрез тесное время противодействия этому убеждению и делу и всяких попыток, направленных к его подавлению” (11, с. 516).

Святитель Филарет указывал, прежде всего, на святых пророков и апостолов, написавших Священные книги на общеупотребительном языке тех народов, которым они предназначались, а также и на пример древнейшего перевода на другой язык Евангелия от Матфея, написанного первоначально на еврейском языке в то же апостольское время переведенного на греческий язык. Далее в проекте говорилось о том, что святые отцы всегда побуждали всех верующих читать Священной Писание; что церковнославянский язык не является в настоящее время общеупотребительным и многим не понятен; также и на то, что в славянском переводе есть места не ясные, так что многие, не зная древних языков, обращаются к иностранным переводам Библии, сделанным инославными и “могут впадать в неправые толкования”. Принимались во внимание и причины, по которым Святейший Синод в 1816 году разрешил, “с Высочайшего соизволения”, приступить к переводу Священного Писания (6, с. 368–371).

Однако окончательное утверждение этого проекта было отложено. Вступивший в это время в должность обер-прокурор Синода граф А.П. Толстой, проявляя осторожность в столь важном деле, направил проект митрополита Московского Филарета на рассмотрение митрополиту Киевскому Филарету, который составил свое мнение по этому вопросу. На мнение (отношение) святителя Киевского в свою очередь ответил Филарет Московский. Мысли двух выдающихся святителей-современников[6], касающиеся столь важной церковной проблеме интересны для нас не только с точки зрения исторической, но и идейной; в них отражены все основные как частные, так и общие проблемы перевода Священного Писания на русский язык[7].

“Русское наречие не может передать Священного Писания со всею тою силою и верностию, какими отличается перевод славянский” – пишет святитель Киевский Филарет. – “Нельзя с сим согласиться”, – возражает святитель Московский Филарет и приводит в доказательство достоинства русского наречия и то, что иные языки, “менее обильные, выдерживают удовлетворительное переложение Священного текста”.

“В славянском переводе доступно понятию все то, что только нужно для назидания верных”, – указывает святитель Киевский. – “Сие справедливо, – говорит святитель Московский, – в отношении к главным истинам и правилам жизни”, но не полезно оставлять понятной для большей части православных христиан лишь малую часть Священного Писания...

Русский перевод будет вытеснять славянский язык, так что для многих может сделать недоступным и Богослужение... – указывал Филарет Киевский. – Филарет Московский возражал на это, говоря, что Богослужение неизменно сохранит славянский язык и будет побуждать к его изучению...

Святитель Киевский Филарет указывал на “пути Промысла Божия, который, без сомнения, паче всех бодрствует и премудрее всех мудрований человеческих печется как о распространении между народами Слова Божия, так и о сохранении его во всей чистоте и неповрежденности”. Обращал внимание на то, что славянский перевод сделан “мужами святыми, можно сказать равноапостольными, Кириллом и Мефодием, – следовательно, несомненно под особым смотрением и руководством Духа Божия”. “Сколько веков прошло уже и сколько тысяч тысяч перешло из недр Церкви Русской в Царствие Небесное, и какие великие угодники явились при руководстве Слова Божия, читаемого и слушаемого на древнем, родном нашем языке!” – восклицает святитель. Далее говорит он о том, что мысль о новом переводе – чуждая Русской Церкви и народу, родилась она “в гнездилище всех ересей, сект и революций”; что более нужно толкование, изъяснение Священного Писания, а не новый перевод, ибо “Слово Божие есть кладезь глубокий, есть сокровище...” и “на каком бы наречии ни было оно издано, по высокости и глубине своей оно всегда будет требовать истолкования”.

Относительно практической стороны дела святитель Киевский Филарет соглашался с тем, что следует “не спеша начинать сие дело, предварительно обсудить его со всею основательностью и со всех сторон... Предварительно должно бы войти о сем в совещание и соглашение с Греческою Церковью”. Вместо нового перевода он предлагал тщательно исправить славянский текст, взяв в руководство для Нового Завета подлинник греческий, “самых тщательных изданий” и употребляемый ныне Греческой Церковью, причем полезно иметь в виду и древние славянские экземпляры. Для Ветхого же Завета должно иметь руководством перевод 70-и, толкование святых отцов Церкви греческих, и затем лишь принимать в соображение подлинник еврейский – “ибо на верность нынешних изданий Библии еврейской полагаться никак нельзя”. Не излишне было бы, наконец, составить и издать словарь славянских слов. В заключение святитель “с глубочайшим смирением пред Богом, Словом Его святым и Православною Церквью” обращается с молитвой ко Господу Богу и Спасителю нашему Иисусу Христу, “да не по мудрованиям человеческим, а по Премудрому Промыслу Своему Сам Он устроит, якоже весть, лучшее и полезнейшее касательно сего, чрезвычайно важного, дела”.

“С прискорбием, покоряясь необходимости... пройдя поприще состязания с мыслями, исшедшими от мужа досточтимого”, святитель Московский выражает надежду, что “при содействии благости Божией” Святейший Синод, которому поручено освидетельствование перевода, отличит менее совершенный перевод от более совершенного и не допустит перевода “нечестивого”. Как обязанный дать отзыв по этому столь важному делу, святитель призывает Бога, “чтобы Он не попустил его мысли и слову уклониться от того, что Ему благоугодно и полезно Церкви Его вообще и душам христианским порознь”.

Слова двух святых мужей – великих святителей нашей Церкви, – сказанные в преддверии столь важного церковного дела, несомненно, глубоко искренни и исполнены чувства высочайшей ответственности пред Богом за судьбы Русской Церкви, за вечную участь верующих современного им и будущих поколений.

5 мая 1858 года, “рассмотрев внимательно мнения митрополитов – Киевского Филарета, тогда уже покойного († 1857), и Московского Филарета”, Синод окончательно утвердил решение о возобновлении перевода. Работа было начата в том же году.

В постановлении Синода 1856 года о возобновлении перевода в отношении Нового Завета речь шла не о совершенно новом переводе, а о “тщательном пересмотре [уже существующего перевода], причем приняв за правило, чтобы он был возможно точен, и чтобы слова и выражения вразумительные не были без нужды заменяемы простонародными. Сей перевод, по исправлении, должен быть освидетельствован Святейшим Синодом прежде издания онаго” (6, с. 371). В постановлении 1858 года речь также идет о пересмотре прежнего перевода (6, с. 406, п. 4); кроме того, оно дает несколько усовершенствованные по сравнению с прежним переводом правила, которыми должно было руководствоваться переводчикам.

Работа велась четырьмя Духовными Академиями. Санкт-Петербургская Академия занималась переводами Евангелия от Матфея, Деяний апостольских и посланий святого апостола Павла к Солунянам, Тимофею, Титу и Филимону; Московская – Евангелия от Марка и послания святого апостола Павла к Римлянам; Казанская – Евангелия от Луки, 1-го и 2-го посланий к Коринфянам и Апокалипсиса, и Киевская – Евангелия от Иоанна и остальных посланий (6, с. 408).

В качестве оригинала был взят текст Нового Завета на греческом языке 1810 года издания (а не последнего), который воспроизводит упоминавшийся выше textus reseptus, совершенно сходен с греческим богослужебным текстом, а также и наиболее близок к славянскому переводу. В случае необходимости допускалось обращение и к другим редакциям (например, когда возникнет несогласие со славянским текстом), делая в этом случае особое указание (6, с. 409–410).

Переводом занимались лучшие ученые силы тогдашних четырех Академий. Подготовленный Академиями текст рассматривался в Петербурге Синодом, а затем посылался на просмотр митрополиту Филарету в Москву, который вносил свои замечания по тексту, бывшие еще раз предметом обсуждения в Синоде. И лишь после этого текст допускался к печати. Новый русский текст Четвероевангелия вышел в 1860 году, а Деяний и Посланий с Апокалипсисом – в 1862. С 1860 года в Духовных Академиях был начал перевод на русский язык книг Ветхого Завета. Печатался этот перевод в окончательном варианте отдельными выпусками с 1868 по 1875 гг., а в 1876 г. вышла в свет полная русская Библия. Перевод этот, изданный по благословению Святейшего Синода и называемый синодальным, издается (с небольшими изменениями при последующих переизданиях) до наших дней.

До последнего времени исследователи считали, что в конце 50-х – начале 60-х годов XIX в. был сделан новый перевод по греческим источникам. Однако, как замечает в своей статье К. Логачев, даже предварительный филологический анализ подтверждает очевидный из документов факт, что тогда было выполнено лишь редактирование издания 1819–1821 годов. Разница между двумя текстами оказывается весьма незначительной (в качестве синодального перевода автор рассматривает издание 1956 года, которое по сравнению с первоначальным изданием имеет некоторые дополнительные изменения). Она сводится, в основном, к двум пунктам: во-первых, в тексте 1956 г. меньше устаревших слов и архаизмов, чем в переводе 1819–1821 гг.; во-вторых, в нем больше буквализмов, чем в издании Библейского общества. “В силу всего этого, – заключает автор, – следует говорить не о двух переводах Нового Завета на русский язык, а об одном переводе, впервые изданном в 1819–1821 гг., редактировавшемся в конце 1850-х – начале 1860-х гг. и претерпевавшем незначительные изменения в последующие годы” (10, с. 67).

Тот же отечественный ученый замечает далее, что “если бы внешние исторические условия в XVI–XVII вв. не помешали естественному развитию языковой формы этого текста параллельно с развитием русского языка, – такому развитию, какое имело место до появления Острожской Библии, – в Русской Православной Церкви мог бы быть сейчас один – современный церковнорусский текст. Но, поскольку сейчас в нашей Церкви употребляются два различных по языку текста – церковнославянский и русский, он призвана проявлять заботу о каждом из них” (10, с. 67).

Значение русского текста Священного Писания оказалось существенно большее, чем предполагалось в XIX веке, когда ему отводилось место достаточно скромное – “для домашнего назидания православному народу”. В настоящее время это не только средство “домашнего назидания” и наиудобнейшее “пособие к уразумению Священного Писания” (6, с. 349), но “орудие православного богословия” (10, с. 67).

В заключение очертим кратко дальнейшие пути русского перевода Нового Завета, а также, в свете его почти двухсотлетней истории, укажем на значение синодального перевода.

В течение более ста лет, прошедших после первого издания синодального перевода Священного Писания, он переиздавался десятки раз[8]. Несколько последних десятилетий синодальный текст печатается в новой орфографии. Новые издания, выходящие по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, воспроизводят текст синодального перевода. За истекшее время значительно усовершенствовался его научный аппарат: текст снабжается ссылками на параллельные места, многочисленными примечаниями и приложениями.

Новая редакция синодального перевода Нового Завета была сделана К.П. Победоносцевым в начале XX в. В 1903 г. было напечатано в небольшом количестве экземпляров Четвероевангелие, а в 1905 г. – остальные книги Нового Завета на славянском и русском языках в синодальной редакции с присоединением русского текста в редакции Победоносцева. В 1907 г. этот перевод был опубликован полностью. Он представляет собой попытку текстологически приблизить русский синодальный перевод к церковнославянскому Новому Завету. Автор его считал излишним заменять многие славянские слова и обороты современными русскими, полагая, что от такой замены речь не становится понятнее, а только вульгаризируется. Однако этот перевод не получил широкого признания в Русской Церкви.

Еще одна переработка русского текста Нового Завета была произведена в 50–60-е гг. прошлого века в Париже группой ученых во главе с епископом Кассианом (Безобразовым). Она состояла в сближении русского текста Нового Завета с греческим критическим изданием Nestle (1952 г.). Епископ Кассиан попытался применить некоторые западные методики перевода библейского текста в православной интерпретации. Этот опыт вызвал справедливую критику со стороны православных богословов. Современные критические издания Нового Завета, наиболее признанным представителем которых является издание Nestle (новая редакция этого текста, сделанная в 1979 г., получила название Nestle-Aland^,a), строятся на принципах, чуждых православной библеистике. Так, например, относительно принципа древности в свое время проф. Н.Н. Глубоковский († 1937) замечал, что он вовсе не связан с понятиями “чистоты и прочности, и тем менее всеобдержности; вполне возможно, что позднейший список снят с древнейшего и воспроизводит более подлинное чтение” (2, с. 61). А проф. А. Иванов указывает на то, что Синайский и Ватиканский кодексы IV века, на которых основывается текст Nestle, возможно, не свободны от влияния Оригеновской критической школы, а также и арианской смуты, потрясавшей Церковь как раз в это время (там же). Перевод епископа Кассиана был напечатан в Лондоне в 1963 г., но он также не получил церковного признания. Потребность русского народа читать Слово Божие на понятном языке продолжает удовлетворять синодальный перевод.

В России, в силу исторических обстоятельств, Библия не издавалась с 1918 по 1956 гг., развитие библейской науки было приостановлено. До 1927 года при Отделении русского языка и словесности Академии наук еще продолжала работать Библейская Комиссия, учрежденная в 1914 году решением Святейшего Синода при Петроградской Духовной Академии. У ее истоков стояли выдающиеся русские ученые-библеисты XIX – начала XX веков И.Е. Евсеев († 1921), Ф.Г. Елеонский († 1906), Г.А. Воскресенский. Целью работы Комиссии была подготовка научного издания славянской Библии; поднимался вопрос и о русском библейском переводе. 31 января 1916 г. на заседании Комиссии, посвященном 100-летию со времени начала перевода Библии на русский язык, И. Е. Евсеев, отмечая “большое просветительное значение перевода Библии на русский язык”, которое “обязывает нас к величайшей благодарности к его исполнителям”, указывал и на то, что он “устарел для настоящего времени” (9, с. 76–80).

С целью продолжения начатых Библейской комиссией в начале XX в. некоторых трудов, в 1969 г. при Ленинградской Духовной Академии была создана Библейская группа, которая также включила в круг своих проблем и русский перевод. В частности, она поддерживает научные контакты с Объединенными Библейскими обществами, стремясь не только быть осведомленной относительно новейших достижений западной библейской науки, но и помочь западным протестантским ученым ознакомиться с достижениями русской православной библеистики (8, с. 78–80)[9].

История русского перевода Священного Писания с ясностью свидетельствует о том, что Господь принимает не всякое, даже благое, деяние человеческое, но лишь то, которое согласно с Его спасительным Промыслом, с Его домостроительным попечением о Церкви. Для такового пролагает пути, часто отнюдь не гладкие и не пространные, каковы и вообще пути Божии в этом мире (см. Мф. 7, 13–14), и находит для него делателей. Таковое Он Сам благословляет через свидетельство Церкви. История Церкви в этом мире не бесконечна, и все, что совершается в ней, имеет неповторимое, уникальное значение. Таково значение церковнославянского перевода, который, хотя и исправлялся в течение веков, но в основе оставался тем же, исполненным “под особым смотрением и руководством Духа Божия” святыми Кириллом и Мефодием. Он вошел в ткань нашего богослужения, приносящего в мир небесные благословения и возводящего души верующих к вечной жизни, стал его “плотью и кровью”. Думаем, что также непреходящее, хотя несколько иное, значение имеет и русский синодальный перевод, исполненный по благословению Святейшего Синода, при непосредственном участии и руководстве святителя Филарета, митрополита Московского и предназначенный для церковного благовестия и учительства.

В последнее время появился ряд частных опытов перевода Нового Завета на русский язык, предпринимаемых, как правило, светскими учеными[10], которые заставляют нас лучше оценить также и особое историческое значение русского синодального перевода. Он был сделан незадолго до трагических испытаний и перемен в жизни нашего Отечества, которое, по разрушении церковных устоев, оказалось вовлеченным во всеобщий несравненно усилившийся процесс апостасии – отхода основной массы человечества от Церкви Христовой, от Бога. В свое время святитель Филарет, митрополит Московский, высказывал опасение о том, что, если не будет у нас Священного Писания на общепонятном языке, которым православные русские люди могли бы свободно пользоваться с благословения Церкви, то они станут удовлетворять свою жажду слышания Слова Божия “незаконно”, из “иностранных изданий [читай – внецерковных], сделанных не только с погрешностями, но как свидетельствуют видевшие, и с переменами, вероятно, намеренными” (6, с. 370–371). Ныне, по всей видимости, настало то время, когда большинство людей, оставив “Источник воды живы”, захотели ископать себе “кладенцы сокрушенныя” (Иер. 2, 13). Синодальный перевод в этих условиях является не только “орудием православного богословия”, но и оградой такового от чуждых веяний. Думается, что сейчас можно говорить о “догматическом достоинстве и охранительном употреблении” не только “греческого семидесяти толковников и славянского переводов Священного Писания”, но и русского синодального перевода... А для огромного множества русских людей, не изучавших церковнославянский язык, но стремящихся ко спасению, он является “пособием к уразумению Священного Писания” (6, с. 349), проводником к Источнику жизни – Господу Иисусу Христу.

Библия, сиреч Книги Священнаго Писания Ветхаго и Новаго Завета с параллельными местами (на церковнославянском языке). СПб.: Синодальная типография, 1900 (репринтное издание, М., 1992).

Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Издание Московской Патриархии, 1988.

Господа нашего Иисуса Христа Святое Евангелие от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. На славянском и русском наречии. Изд. 12-е. СПб., 1874 (репринтное издание).

Деяния и послания святых Апостолов с Апокалипсисом. На славянском и русском наречии. Изд. 1-е. СПб., 1862 (репринтное издание).

1. Иванов А. К вопросу о восстановлении первоначального греческого текста Нового Завета // Журнал Московской Патриархии, 1954, № 3, с. 38–50.

2. Иванов А. К вопросу о новозаветном тексте (Ответ проф. Роберту П. Кейси) // Журнал Московской Патриархии, 1957, № 9, с. 60–64.

3. Иванов А. Текстуальные памятники Священных Новозаветных Писаний // Богословские труды, сб. 1, М., 1959, с. 55–83.

4. Князев А., протоиерей. О боговдохновенности Священного Писания // Альфа и омега. М, 1999, №1 (19), с. 10–27.

5. Князев А., протоиерей. Что такое Священное Писание // Альфа и омега. М, 1998, №3 (17), с. 16–35.

6. Корсунский И. О подвигах Филарета, митрополита Московского, в деле перевода Библии на русский язык. Историко-критическое исследование // Сборник, изданный Обществом любителей духовного просвещения по случаю празднования 100-летнего юбилея со дня рождения Филарета, митрополита Московского (1782–1882). М., 1883, т. 2, с. 215–666.

7. Лёзов. С.В. Канонические Евангелия. Введение // Канонические Евангелия / Перевод с греч. В. Н. Кузнецовой. М.: “Наука”, 1993, с. 5–78.

8. Логачев К. Библейская группа при Ленинградской Духовной Академии // Журнал Московской Патриархии, 1974, № 9, с. 78–80.

9. Логачев К. Библейская комиссия и изучение Библии у славян (по неопубликованным документам Комиссии) // Журнал Московской Патриархии, 1974, № 7,
с. 76–80.

10. Логачев К. Русский перевод Нового Завета (К 150-летию издания) // Журнал Московской Патриархии, 1969, № 11, с. 61–68.

11. Сергий (Василевский), архимандрит. Святитель Филарет (Амфитеатров) и его время. Казань, 1888.

12. Флоровский Г., протоиерей. Пути русского богословия. Париж, 1988.

13. Христианство. Энциклопедический словарь // Ред. С.С. Аверинцев и др. М., 1993, т.1 (статьи: Библейские общества и Библейские переводы), т. 1, с. 227–251.

14. Чистович И. А. История перевода Библии на русский язык. СПб., 1899.

[1] Здесь и далее – в квадратных скобках даются авторские добавления и пояснения.

[2] Автор ссылается на книгу Г.А. Воскресенского “Характеристические черты четырех редакций славянского перевода Евангелия от Марка по сто двенадцати рукописям Евангелия XI–XVI вв.” М., 1896, с. 205, 298–299.

[3] Автор ссылается на труд И.Е. Евсеева “Очерки по истории славянского перевода Библии”. Петроград, 1916, с. 101–103.

[4] На это указывается в решении Синода о возобновлении перевода Священного Писания от 10 сентября 1856 года (6, с. 370).

[5] Эта записка была напечатана лишь в 1858 г., в “Прибавлениях к творениям святых отцов”.

[6] Святитель Филарет Московский был прославлен Русской Православной Церковью, как уже указывалось, в 1994 г.; святые его мощи почивают в Троице-Сергиевой Лавре. Святитель Филарет Киевский, именуемый Благочестивым, прославляется в день памяти Всех святых, в земле Русской просиявших, а также в лике Сибирских святых; мощи святителя почивают в Дальних пещерах Киево-Печерской Лавры.

[7] Далее изложено по кн.: 11, с. 459–516; см. 6, с. 373–399.

[8] Издания Священного Писания на славянском и русском языках до 1995 гг. приведены в кн.: Русская Библия. Библия 1499 г. и Библия в синодальном переводе, в. 10-и тт. М.: Новоспасский монастырь, 1998. Приложения, научное описание, т. 9, с. 499–507.

[9] В 1990 г. возобновило свою деятельность Российской Библейское общество. Оно полагает своей целью “исповедание христианской веры и распространение Слова Божьего”, главной задачей – распространение Священного Писания “на понятном для верующих языке и по доступной цене”. Общество объявляет себя не приверженным какой-либо конфессии, свои издания ориентирует “на всех христиан” и не включает в них “вероучительных комментариев”. В область его деятельности входит и перевод Библии на русский язык. Однако за время своего существования Российское Библейское общество выпустило несколько изданий Библии и отдельно Нового Завета, перепечатанных с изданий Московской Патриархии (т.е. в синодальном переводе) и на славянском языке (репринтным способом). 1 ноября 1991 г. в церемонии торжественного открытия и освящения дома Российского Библейского общества участвовал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II (из сообщения в Интернете, www.biblia.ru).

[10] Они, как правило, находятся в полной зависимости от западной библейской текстологической критики. См., например: Канонические Евангелия / Перевод с греч. В. Н. Кузнецовой. М.: “Наука”, 1993.