4 декабря — день рождения протоиерея Димитрия Садовского (1954-2020). Накануне этого дня мы публикуем малоизвестный текст — его интервью, записанное сразу после поездки на Святую Гору Афон в 2014 году. 

Отец Димитрий около тридцати лет был настоятелем  единственного в Рыбинской епархии, да и во всей  Ярославской митрополии храма Иверской иконы Божией Матери, — той самой, древний подлинник которой находится на Афоне. 

— В нашем храме уже более двадцати лет каждую среду мы читаем акафист Иверской иконе Божией Матери. Те, кто часто молится там вместе с нами, прекрасно знает историю этой иконы. Кроме того, есть еще одна особенность, которая связывает наш приход с Афоном: наш местночтимый чудотворный образ – икона Божией Матери «Троеручица», «первообраз» которой тоже находится на Святой Горе, в монастыре Хиландар. Поэтому у нас была конкретная цель: за те четыре дня, которые мы были на Афоне, обязательно побывать у этих святынь. Пресвятая Богородица смилостивилась над нами: мы видели их.

Афон – это место, где сосредоточены многие святыни православия. Так, на второй день нашего путешествия после богослужения в Пантелеимоновом монастыре мы пошли вдоль берега, через монастырь Ксенофонт к монастырю Дохиар, в котором находится чудотворная икона Божией Матери «Скоропослушница». В тот же день мы добрались и до Иверона, где пребывает Иверская икона. Потом мы вернулись в столицу Афона Кариес, и там приложились к иконе Божией Матери «Достойно есть», той самой. А также помолились перед иконой Божией Матери «Млекопитательница», пребывающей в келье монастыря Хиландар в Кариесе. А еще мы были в Ватопеде и там прикладывались к чудотворной иконе Божией Матери «Всецарица». Завершилось же наше паломничество тем, что мы посетили Хиландар и поклонились иконе Божией Матери «Троеручица». Неслучайно Афон – дом Пресвятой Богородицы. Это чувствуется.

— Каково ваше главное впечатление от поездки на Афон?

— Я пытался осмыслить свое главное впечатление от Афона. Дело в том, что это место, где люди уже более тысячи лет стараются жить по заповедям Божиим. Даже уже не по заповедям ветхозаветным, но по заповедям блаженства. Это не может не сказаться на самом месте, а также на принятом, усвоенном там обычае взаимоотношений. Это очень важно, когда ты видишь, что человек старается отнестись к тебе от всего сердца, с пониманием, что ты послан ему Богом. Не один или два человека, а все монахи, с которыми нам пришлось встретиться на Афоне, старались встретить нас с радушием и терпением. Хотя там, на Афоне, сейчас множество паломников. И для монашествующих, которые пришли на Афон, как в пустыню, — спасаться, — это своего рода искушение. Но вот эта «школа» терпеливого, по возможности любовного отношения к паломникам, эта система отношений, которая никогда не прекращалась на протяжении столетий, — пленяет человека сразу.

Второе, что не можешь не чувствовать на Афоне: правильно, что здесь нет женщин. Дело не в том, что женщины «плохие», а в том, что, как я где-то читал, «где женщина, там всегда путаница». На Афоне в отношениях между людьми гораздо меньше путаницы. Там особенно заметна мужественность. Это, возможно, самое мужественное место на земле, при том, что европейская постхристианская цивилизация подавляет мужественность. У нас, и во всей Европе мало отцов – в прямом смысле этого слова. Теперь есть даже такое понятие как «биологический отец». (Правда, есть теперь уже и «биологическая мать». Но это всё же менее распространенное и потому менее реальное, что ли, чем «биологический отец»). Так вот то мужество окружающих людей, монахов, которых ты видишь на Афоне, влияет на человека, учит его быть мужчиной. И там, где есть истинное мужество, пребывает и истинное отношение к женщине. И становится понятно, почему Пресвятая Богородица, выбрав местом Своего пребывания Афон, избирает для монашеского подвига здесь таких мужественных людей. Они почитают Её, и молятся Ей, и Она помогает им спасаться.

Если же вернуться к теме святынь, то в каждом монастыре есть частицы мощей многих великих православных святых, в том числе, подвижников Афона. На Афоне пребывает глава Иоанна Златоуста, глава Пантелеимона Целителя, тот самый пояс Пресвятой Богородицы, который в минувшем году так ярко явил веру русского народа.

— Как вы общались с афонскими монахами? Требовался ли переводчик?

— Наша поездка была очень хорошей. Не потому, что мы всё заранее продумали и устроили, а потому что так сложилось. В нашем, русском Свято-Пантелеимоновом монастыре живут монахи из России и Украины, и много монахов, для которых наш язык – родной. Мы встретили немало греков, прекрасно знающих русский язык. Когда-то в России было несколько греческих колоний, населявших побережье Черного моря. Позже их переселили в Казахстан. Уехать в Грецию они были вынуждены после распада Советского Союза. Их потомки хорошо говорят по-русски, с кавказским таким акцентом. Кроме того, мало кто знает, что в Греции в 1946-1949 годах шла гражданская война – между коммунистами и их противниками. Коммунисты проиграли, и многие из них семьями были вынуждены покинуть страну – переехать в соседние страны социалистического лагеря, а затем и в Советский Союз. Они имели статус политэмигрантов. И смогли вернуться на родину раньше – еще в конце 70-х. Я говорил с одним из таких греков: опыт жизни в Советском Союзе многих в отношении коммунизма протрезвил.

Словом, на нашем пути всегда встречались греки, которые понимали русский язык. В Кариесе мы познакомились с греком Алексием, который родился в России. Он и был, по сути, нашим переводчиком. И в то время, когда мы были в Ивероне, и в Ватопеде, и когда попали на службу в келью сербского монаха Никодима, где находилась чудотворная икона Божией Матери «Млекопитательница». А также когда мы ночевали в Андреевском скиту (раньше он принадлежал Русской Православной Церкви, теперь он греческий). Кроме того, в сербском монастыре многие сербы знают русский язык. Поэтому затруднений у нас в общении не было.

— Каков образ жизни афонских монахов?

— Образ жизни – это, по сути, непрестанная молитва и труд. Я так и не понял, когда они спят. Литургия начинается около трех часов ночи и длится до восьми утра. Потом немного еды и отдых, и – труд. Наверное, неслучайно в обиход монашеской жизни были введены стасидии, потому что немудрено, что на службе монахи иногда дремлют. Такой монашеский труд тяжел, постоянно требуется усилие воли. А современный европейский человек весьма ослаблен.

— Отец Димитрий, сейчас появляется немало изданий с высказываниями афонских старцев, с рассказами о них. Они действительно существуют – афонские старцы?

— Да, действительно существуют. Наш гид – переводчик Алексий  рассказывал нам о старце Гаврииле. Он живет недалеко от Кариеса, в монастыре Кутлумуш. Но мы-то были на Афоне всего четыре дня, и, по сути, пешком почти не ходили. Наши маршруты пролегали там, где, по-видимому, бывают многие паломники. А потом к старцам ведь просто так не ходят. Нужна веская причина. Как правило, к старцам едут специально. У нас встретиться с ними – не сложилось.

На Афоне сейчас много последователей Иосифа Исихаста, того самого известного подвижника ХХ века. Многие из них находятся в расцвете монашеских сил – по возрасту и опыту своему. И присутствие на Афоне новой плеяды подвижников благочестия, на мой взгляд, заметно.

— Существуют ли на Афоне национальные противоречия?

— В какой-то мере – да.  Православных монастырей, в которых пребывают братья – славяне, на Афоне три – наш, Свято-Пантелеимонов, Зограф (болгарский) и Хиландар (сербский). Это, конечно, не значит, что в этих монастырях живут исключительно сербы, болгары или русские. Определенная сложность в отношениях, мне кажется, происходит из того, что русских – много. Кто-то из российских императоров говорил, что «все в мире боятся нашей огромности». В православном мире нашей огромности тоже опасаются. Хотя нас, православных, не так уж много, в сравнении с количеством населения в нашей стране.  Однако нас, русских, очень много приезжает на Афон. Причем, паломники бывают разные. Например, мы видели целую группу бывших офицеров с рюкзаками, пешим ходом обходивших все монастыри. Конечно, мы вносим на Святую Гору элемент хаоса и беспорядка. Потому что на Афоне, например, принято предупреждать о своем приезде. Тем более что возможности интернета позволяют это делать практически без затрат. Мы договорились о размещении в нашем, Свято-Пантелеимоновом монастыре. Но вот в других монастырях нас, что называется, не ждали. Восемь человек – это много. Поэтому нас не могли оставить в Ивероне, хотя если бы мы попали к ним поздно вечером, они все равно разместили бы нас. К сожалению, наши соотечественники довольно часто, едва ли не через день, являются вот так без предупреждения, и не по восемь, а по десять и пятнадцать человек… А однажды, как рассказали нам в Хиландаре, к ним на большой праздник явились сразу 120 паломников из России, тоже – не предупредив о своем приезде.

Если человек хочет поселиться на Афоне в качестве монаха, он должен, по закону, получить греческое гражданство.  В то же время, если бы сейчас разрешили пребывание на Афоне без этих сложных процедур, то население русского Пантелеимонова монастыря очень быстро бы пополнилось. Сейчас это далеко не первая на Афоне обитель – по количеству монахов и взаимодействию с внешним миром. Вот в ХIХ веке это был самый большой в Афоне монастырь, в котором постоянно раздавали нуждающимся монахам и мирянам продукты питания, как пишут, «со свойственной русским щедростью». В силу нашей «огромности» он и сейчас мог бы стать таким, если бы не это препятствие национального характера со стороны греков. Однако надо понимать, что греки – вовсе не националисты в смысле христианского бытия.  Но они патриоты. И в этом для русских есть определенная сложность.

— На ваш взгляд можно ли преодолеть вот такой российский анархизм?

— Конечно, можно. И в России были такие примеры. Россия умела изживать свои дурные национальные черты – сознательно и последовательно. Есть замечательная книга Николая Лосского «Характер русского народа». Автор приводит там пример, как перед русскими медиками в ХIХ веке была поставлена четкая задача: преодолеть свою неаккуратность и склонность к антисанитарии. И этот поворот произошел: русские клиники успешно конкурировали по чистоте с немецкими и даже в чем-то их превосходили. Если перед нами поставлена цель, мы способны на многое. Но у нас все еще не сформировалась наша национальная элита, и подобные цели на уровне нашего народного бытия не ставятся.

Фото: на литургии в Русском Свято-Пантелеимоновом монастыре.

Ноябрь 2014 года