В дни празднования Рождества Христова предлагаем читателям сайта глубже познакомится с содержанием этого великого мироспасительного события в изложении выдающегося русского богослова и публициста, автора трудов по библейской истории, экзегетике, догматике, нравственному богословию, литургике, философии, профессора Киевской Духовной Академии Михаила Николаевича Скабаллановича (1871–1931).
Событие Рождества Христова
Рождество Христово, – рождение на земле Царя Небесного, Бога вечного, Царя царей и Господа господей! Тщетно мысль человеческая пыталась бы постигнуть всю глубину величайшей тайны, охватить все величие этого события. Но когда переносишься своими мыслями и своим сердцем приникаешь к тому так далекому по времени и так близкому, так родному и дорогому нам прошлому, когда совершилось это величайшее в истории человечества событие – родился на земле наш Спаситель и Бог, то невольно поражаешься тою простотою, отсутствием внешнего блеска, при которых оно совершилось. Правда, для внимательного наблюдателя «знамений времени» могло быть понятным и даже явным приближение великого события из того, что предшествовало ему. Необычайные обстоятельства рождения Пресвятой Богородицы, Ея введения во святой храм, чудесные события, сопровождавшие зачатие и рождение Иоанна Крестителя, и многое другое ясно свидетельствовало о скором наступлении чего-то еще более необычайного, великого, чудесного. Но, не говоря о том, что еще немного было свидетелей тех необычайных событий, не все такие свидетели понимали всю важность и истинное значение их. Всё же, однако, были люди не только предчувствовавшие, наступление величайшего события – рождества Спасителя Мира, но и знавшие, что оно – близко, что скоро „возсияет звезда от Иакова“, явится Желанный, придёт „Чаяние народов“. К числу таких лиц прежде всего принадлежала Пресвятая Дева, будущая Матерь Спасителя нашего.
Простота и безыскусственность повествования о величайшем событии человеческой жизни – рождении на земле Сына Божия, Спасителя мира, когда, по словам церковной песни, совершилось «паче естества таинство» (богородичен воскресения пред Рождеством), когда «Бог на землю прииде, а человек на небеса взыде» (стих, самогл. Рождества), – простота повествования евангельского об этом поразительна: о событии, в сравнении с которым все другие события в человеческой истории не имеют никакого значения, рассказано в немногих словах, без всяких прикрас. Казалось бы, в беспримерно – величественный и отраднейший для мира момент рождения на земле Сына Божия, воплощения Бога – Слова должна была потрястись радостью обновляемая боговоплощением вселенная, развернуться открываемые для людей небеса. Но события такого безграничного внутреннего значения не могут находить достойного себе внешнего выражения: никакая величественно-торжественная обстановка не могла бы выразить всей непостижимой глубины и всего неисчерпаемого значения события. И в простоте совершения величайших событий жизни Христовой, в безыскусственной простоте передачи их евангелистами – истинная красота этих событий, истинное их величие, не заслоняемое и не отвлекаемое ничем внешним, посторонним для существа самих событий. Конечно, события безгранично великого значения, как рождество Христово, находят недоступно нашему пониманию отражение, как бы отклик в явлениях мировой жизни. Благочестиво-направленный ум и религиозно-настроенное сердце часто отмечают доступные только им наблюдения. И древнее христианское предание окружило событие рождения Бога-Слова необычайной обстановкою, указывая на то, что это событие не прошло бесследно и незамеченным в жизни природы и человеческой. Одна из благочестивых христианских легенд рассказывает об обстановке рождения Спасителя так. «Случилось, что когда Иосиф и Мария подходили к Вифлеему, наступило время родиться Иисусу Христу, и Мария сказала Иосифу: ״сними меня с осла», и он снял ее с осла и сказал ей: «куда мне отнести тебя, потому что здесь нет ни одной гостиницы?» Тогда он нашел пещеру около гробницы Рахили, жены патриарха Иакова; – свет никогда не освещал этой пещеры, и она была постоянно темна. Солнце тогда только что восходило. Сюда Иосиф привел Марию, а сам пошел искать повивающую в Вифлееме. Когда Мария вошла в пещеру, ее тотчас наполнил свет и лучи как бы от солнца распространились вокруг. Это продолжалось и днем и ночью, пока она пребывала там. Между тем Иосиф ходил, ища повивающей. Когда он посмотрел на небо, то увидел свод небесный остановившимся, и птицы небесные остановились в полете своем. Он посмотрел на землю, и видел котел, поставленный с пищею, и делателей (рабочих) возлежащих (сидящих вокруг трапезы), и руки их у котла, и вкушающие не вкушали, и берущие пищу не брали, и приносящие к устам своим не приносили, но лица всех были обращены к небу. И видел Иосиф гонимых овец, но овцы стояли. И поднял пастух руку свою, чтобы погнать их, но рука его остановилась поднятою. И посмотрел он в сторону реки, и увидел козлов, губы козлов прикасались к воде, но они не пили. «И все в это великое мгновение уклонилось от пути своего».
Так говорит христианское предание, но и евангелисты свидетельствуют, что на небе предвестницей рождения на земле Сына Божия была загоревшаяся необычайно ярким светом звезда, что хотя рождение Спасителя совершилось в необычайной бедности здесь на земле, но оно было прославлено хвалебною песнею вверху, в небесах; что и люди, как самые простые – пастухи, так и самые знатные – цари Востока, принесли дань поклонения Тому, Кто – Владыка неба и земли, Тому, Кто – Спаситель всех, без различия состояний, званий и положений. Какое поразительное явление, какое чудо Божественной премудрости! Была прохладная или холодная зимняя ночь, но ночь восточной зимы, где растительность и зимою не засыхает совсем и стада пасутся в полях. В эту ночь несколько (по преданию четыре – Мисаил, Ахеил, Кириак и Стефан) пастухов находились с своими стадами на склоне холма в окрестности Вифлеема. Пастухи были людьми, в своей простоте обращавшими взоры свои к тому, что вечно и невидимо; они желали наступления царства Божия, ждали «Утехи Израилевой». Только ум, стремящийся к небу, может понимать истинный смысл впечатлений, которые ему сообщаются; только сердце, сочувствующее духовному, может понимать его полное значение. В первом случае требуется поэтическая чувствительность, в втором – религиозная; а в обоих случаях необходимое условие – искренность и непосредственность проявления чувства. Все это было у первого пастуха – Авеля, было и у этих пастухов. Тишина над холмом и долиною, нарушаемая только блеянием овец; безоблачное восточное небо с его бесчисленными ярко сияющими и красиво мигающими звездами; воспоминания, связанные с этими горными пастбищами, дорогие каждому иудею потому, что они были местом, где провел пастух, а потом царь Давид свою юность, – все это настраивало души пастухов на торжественно-поэтический лад, возбуждало их религиозную восприимчивость.
И вот вдруг торжественная тишина и спокойствие ночи были нарушены необычайным, чудесным образом. Небо и земля, казалось, соединились, и быстро предстал пред ослепленными небесным блеском взорами пастухов ангел Господень, и слава Господня осенила их, подобно светлой мантии. Охваченные благоговейным страхом пастухи услышали от ангела, что их видение не суд и смерть возвещает, но великую радость для всего Израиля и всего человечества, что давно обещанный и жданный Мессия Господь родился в городе Давидовом. «И се вам знамение: обрящете младенца повита лежаща в яслех» (Лк. 2, 12), закончил свою радостную весть ангел. Рождение младенца – радостное событие для того семейства, в котором он родился; еще более радостное событие – рождение ребенка, если этот ребенок дорог для целого народа; но какую же радость нужно испытывать, когда от небесного, а потому непреложно верного вестника узнаешь, что родился ребенок «всем людям», Спаситель всего рода человеческого!
Но какое поразительное и «знамение» несомненности этой радости, этого величайшего события в жизни человечества – «младенец повитый, лежащий в яслях»! Казалось бы, какая радость видеть младенца не в порфире и шелку, не в роскошном дворце и даже не в светлом доме, даже не в хижине, даже не в простой колыбели, но в яслях и, следовательно, в каком-либо жилище бессловесных или в каком-либо пустом месте! Но внешний блеск и слава земная – не самое верное знамение радости; а для людей, ожидающих избавления от грехов, скорбей и бед, более прочным и несомненным залогом радости является то, что их Избавитель, их Спаситель рождается в бедности и сразу же подвергается человеческим скорбям. Как премудрый врач, Он приближается Своею врачебною помощью, Божественною силою к самому началу человеческих болезней и скорбей: какое же может быть лучшее знамение верности ожидаемого и желаемого исцеления!
Когда ангел – вестник произнес свои слова, возвестившие о событии беспредельной важности, великое воинство небесное выступило с своим небесным гимном, с своею небесною песнею, в которой было воспето благовестие ангела, воспето то, что случилось. На небе раздавалась немолчная «слава», славословие милосердному Богу; на земле воцаряется долгожданный «мир», а в сердцах благодарных людей совершившееся воспринимается радостно, как выражение Божественного «благоволения» к грешным людям. «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!» (Лк. 2, 14).
После этой вечно-памятной человечеству песни, этой первой и последней небесной песни, какую когда-либо слышали смертные, свет исчез с холмов, ангелы вознеслись на небо, а земля снова погрузилась в прежний ночной мрак.
Но событие рождения Божественного Отрока совершилось, слова небесного благовестия раздались среди сумрака ночи, около спящего Вифлеема. Проснутся люди, узнают отрадную весть, увидят, узнают и услышат Своего Божественного Спасителя, – и загорится заря новой жизни, взойдет среди людей «Солнце правды», увидят слепые, услышат глухие, утешатся «труждающиеся и обремененные», нищие духом, алчущие и жаждущие правды, смиренные и кроткие.