При изучении материалов по новомученикам Ростово-Ярославским, пострадавшим 100 лет назад в 1918 году, мы рассмотрели статью А.Е. Кидярова «Ярославский мятеж 1918 г. и православная церковь» (1), написанную в 2009 году к Романовским чтениям в Костроме. В публикации автор описывает произошедшее летом 1918 г. в Ярославле восстание против большевистской власти и отношение к нему Православной Церкви.
В преамбуле доклада историк сетует на односторонность советского рассмотрения участия священства в Ярославских событиях 1918 года, где священнослужители характеризовались исключительно как «контрреволюционеры в рясах», и предлагает более «объективный» анализ происходившего, с учетом открывшихся сейчас архивных документов.
Наше краткое сообщение не предполагает рассмотрение всех представленных в докладе А.Е. Кидярова исторических событий того времени. Мы хотели бы сосредоточиться на одном фрагменте указанного труда, имеющем для нас существенное значение, поскольку касается священномученика Геннадия Здоровцева, пострадавшего в Ярославле в 1918 году. (2)
Не претендуя на истину в последней инстанции, мы, тем не менее, хотели бы представить наши историко-церковные комментарии к произведению профессионального историка с тем, чтобы читатели смогли составить собственное мнение по достоверности некоторых тезисов, изложенных в нем.
Не все события истории можно подтвердить документально, и документы бывают разного качества: есть истинные свидетельства, есть заведомо однобокое рассмотрение темы, а есть лжесвидетельства, в том числе, к сожалению, подшитые в тома Государственных архивов, тиражируемые научной и публицистической литературой. Указанные недостоверные документы могут возникать спонтанно или намеренно, из желания обелить себя, или наоборот очернить своего оппонента. Они могут служить политическим или экономическим целям, но в них не имеется главного – истины.
Мы думаем, что современный историк должен внимательно относиться к документам противоречивой эпохи России начала ХХ века, соотнося изложенное с упомянутыми в них личностями и обстоятельствами возникновения источника, изучая события со всех сторон, привлекая к рассмотрению другие общественные и гуманитарные науки.
Вернемся к труду костромского историка о Ярославских событиях. Существенный упор в научных доказательствах о степени и мере участия духовенства в указанном восстании автор «Ярославского мятежа…» делает на основании слов красных «очевидцев», опубликованных в различных книгах и брошюрах с 1922 по 1940 гг. При этом акцент делается не только на молитвенной поддержке восставших духовенством, но и на активном участии некоторых священников в противодействии красным.
Так А.Е. Кидяров пишет:
«Один из участников событий лета 1918 года Д.Малинин писал: «Ярославское духовенство с самого начала октябрьской революции было настроено активно, контрреволюционно ... попы призывали православных христиан покаяться и причаститься перед вступлением в бой с большевиками. Те же самые призывы слышались из уст духовенства и в июльские дни. Кроме того, чтобы поднять, начавший быстро падать дух «защитников» Ярославля, попы все время мятежа служили господу богу молебны – «о победе и одолении ненавистных большевиков». Некоторые, наиболее ярые из попов не ограничивались этим и принимали активное участие в боях. Так, после мятежа на станции Всполье был расстрелян священник Владимирской церкви, как пулеметчик, стрелявший из пулемета с колокольни своей церкви» (3).
Далее в докладе читаем:
«Документы свидетельствуют о том, что отдельные служители церкви принимали непосредственное участие в восстании. «Шедшая улица со станции Всполье в город упирается как раз в церковь, с которой все время бил пулемет, – говорит в своих воспоминаниях комиссар охраны Северных железных дорог Я.Т. Руцкий, участвовавший в подавлении восстания. Мною было выкачено одно орудие против этой церкви и шагов из 1000 она была обстреляна, но все же пулемет с таковой бил. В ночь на 8 или 9 церковь была красноармейцами окружена и с таковой с пулеметом был снят поп». (4)
И как бы суммируя сказанное, приводится еще одно мнение «свидетеля»:
«Заводы и фабрики, а также церкви и монастыри, которые, кстати сказать, выбирались белыми как бастионы – оттуда шла сильная пулеметная стрельба по красной гвардии, – отмечал очевидец. Было установлено, что духовенство помогало белым, вплоть до того, что монахи были пулеметчиками» (5)
Со своей стороны можем добавить, что о священнике-пулеметчике также показывал на судебном процессе над одним из организаторов Ярославского восстания полковником Александром Перхуровым в 1922 году уездный военный комиссар А. Громов (6), кстати, именно его отряд воевал на Всполье. Красный ветеран, комментируя последствия артиллерийского обстрела города и нанесенные материальные потери, сообщил трибуналу:
«Если оказались разбитыми некоторые церкви и колокольни, то только потому, что, например, на Владимирской церкви был пулемет, и священник с пулеметом был снят и расстрелян на ст. Всполье».
Если рассмотреть все 4 указанные активные противодействия большевикам внимательно, то окажется, что это не 4 разных случая, а один и тот же, описанный разными свидетелями. Причем по стилистике изложения можно понять, что «очевидцы» лично не участвовали в этом конкретном боестолкновении с пленением священника с пулеметом, а делятся «впечатлениями» других или своих подчиненных.
Но хорошо, скажет пытливый исследователь русской старины, пусть всего один, но он зафиксирован несколькими свидетелями.
Вот теперь мы обратимся к тому, насколько безоговорочно можно верить этим свидетельствам? А также попробуем частично реконструировать события 100-летней давности.
В 1914 году в Ярославский храм в честь Владимирской иконы Божией матери был назначен новый настоятель, в связи со смертью прежнего. Им стал священник Геннадий Здоровцев (Геннадий Николаевич Здоровцев). Он родился в семье потомственных священнослужителей, закончил Ярославскую Духовную семинарию, имел семью, служил в Любимском уезде, а потом был переведен на службу в Ярославль. В 1918 году батюшке исполнилось 50 лет. И за долгие годы своей сознательной жизни с 1888 года он ничем, кроме педагогической деятельности и служения Богу, Церкви и людям, не занимался.
Так случилось, что активные действия противоборствующих сторон во время восстания разыгрались в районе железнодорожной станции Всполье, где неподалеку располагалась Владимирская церковь, а рядом с ней – высокая колокольня. На ней повстанцы разместили пулемет, который простреливал всю улицу и даже станционные постройки и подвижной состав.
Вот как о действиях пулеметчика говорит А. Громов (6): «…паника разыгралась, солдаты бегут к Штабу, бросают позиции, отряд на 11-й версте просит смены и вагоны под раненых, подводы для патронов, они подбиваются с Владимирской колокольни. Пулеметы разбивают тендер, вода бежит, надо отправить в депо Ярославль... мастерские не работают... каждый паровоз — на вес золота, вот почему я и отчаялся».
Приведем слова участников событий конфликта с другой белой стороны (6):
А.П. Перхуров на вопрос трибунала о военной выучке восставших отмечает, что среди восставших были подготовленные офицеры, «… но и были другие группы, плохо обученные стрельбе». Поясним, что другие группы – это гимназисты, служащие, рабочие и крестьяне.
Судимый вместе с ним на трибунале другой участник событий прапорщик Всеволод Теляковский также сообщил о боевом духе и степени боеготовности повстанцев после первого удара красных: «…и вот шел разговор о том, что масса людей, которые взяли винтовки, побросали их и сами спрятались. И потом с каждым днем бодрости было все меньше и меньше».
Встает резонный вопрос: «Неужели потомственный священник Геннадий Здоровцев, (который по терминологии полковника А. П. Перхурова, относится к «другим группам, плохо обученным стрельбе», - прим. автора) мог своим пулеметным огнем сдерживать несколько дней наступление красных, нанося им существенные потери в живой силе, железнодорожном подвижном составе и другой технике?» Мы однозначно думаем, что не мог. А вот обученный офицер, прошедший окопы Первой Мировой войны – безусловно, мог.
Еще один факт: священнику Геннадию Здоровцеву в 1918 году исполнилось 50 лет. В начале ХХ века это был уже преклонный возраст, не предполагающий активных физических действий: войны и многочасовой стрельбы из пулемета.
И главное, о чем необходимо сказать: священник по каноническим 66-му Правилу святых апостолов (7) и 10-му правилу Номоканона (8) за убийство, даже сделанное неумышленно, извергается из сана, т. е. запрещается в служении. А священническое служение – это не столько добывание средств к земному существованию, сколько предстояние перед Богом, служба Всевышнему. Смог бы пойти на нарушение канонических правил с детства воспитанный и выросший в Вере в промысел Божий, много лет служащий у алтаря священник Геннадий Здоровцев? Мы думаем, что не смог.
Следственные дела более поздних лет (с 1917 г. по 1940 гг.), в которых священники обвиняются в контрреволюционной деятельности, ни разу не констатируют, что тот или иной подследственный участвовал в боевом сопротивлении властям с оружием в руках или без него. Смиренное принятие ареста как проявления воли Божией и лишение свободы и жизни за Веру и принадлежность к Церкви – один существенных элементов, на котором строится все христианское мировоззрение, начиная с первомучеников Римской империи. И это смирение безбожным гонителям было явлено тысячами репрессированных в России начала ХХ века.
Для установления картины происходившего у станции Всполье в Ярославле в июле 1918 года также стоит обратиться к рассказам очевидцев о практике карательных действий красных.
«В это время приводят жену прапорщика, который участвовал у белых. Этот случай необходимо отметить лишь потому, что женщина, наверное, минуты две как только что родила, ребенок не вымыт и неодет, как родился. Я запротестовал и не дал расстреливать со словами: «Я кончаю работу, если у нас будут так поступать с женщинами. Виновата ли она, что муж ушел или его мобилизовали». Протест мой имел вес, и солдаты со мной согласились», - пишет в своих мемуарах о подавлении Ярославского восстания все тот же военком А. Громов (9).
Он же показывает как свидетель, отвечая на вопросы председателя на трибунале Перхурова (6):
«— А много прошло пленных?
— Сотни полторы, главным образом, офицерство и гимназисты, а рабочих только трое.
— Пленные сами сдавались или с оружием в руках их захватывали?
— Брал во время боя.
— Захваченные в плен были крупные фигуры, которые занимали ответственные должности в штабе Перхурова?
— Была крупная фигура полковник Лебедев, который пробирался к Рыбинску. Тов. Петровичев его опознал, кто он такой, и солдаты его пристрелили».
Из показаний свидетеля секретаря Местного Отдела Хозяйства Бакакина на том же судебном процессе (6) (В дни Ярославского восстания сотрудник Коммунального Отдела Городской Управы восставших - прим автора):
«— Когда управа прекратила свое существование?
— Я думаю, что в самый день ликвидации мятежа.
— Судьба членов управы Вам не известна?
— Мне известна судьба Лопатина (городской глава до февральского переворота, инженер, член партии кадетов, прим. автора), который был расстрелян в порядке административного рассмотрения дела чрезвычайной комиссией, и совершенно случайно был расстрелян Горелов» (также член партии кадетов - прим. автора).
Недавно был открыт еще один документ, связанный со смертью священномученика Константина Снятиновского. Священник Константин (1867 г.р.) был расстрелян карательным отрядом красноармейцев из города Александрова в апреле 1918 года в Переславле-Залесском после стихийного выступления голодных рабочих местной фабрики. «Красный совет» опасаясь ответственности за эту казнь уважаемого в городе человека, опубликовал докладные и объяснительные записки, заявления в местном журнале «Культура» (12) с пояснениями властей. Если изложить кратко, то Переславский Совет Р.С. и К.Д. свалил всю вину за происшедшее на командира красноармейцев Хахаева. Тот в свою очередь оправдывался так:
«.. не доходя до Совета, по пути следования Снятиновский решил бежать (возраст священника беглеца 51 год - прим. авторов)… а потому караулом Красной Армии было произведено несколько выстрелов по убегающему. Снятиновский оказался убитым.» И далее в публикуемой записке: «Действия караулов и всего отряда Кравной (такая опечатка допущена в тексте - прим. авторов) Армии в сопровождении, а также в убийстве Снятиновского считаем правильным в чем и расписались».
Снова задаемся вопросом: способны ли бойцы, захватившие после нескольких дней штурма «огневую точку», расстрелять попа, который попался им под горячую руку поблизости от пулеметной колокольни? И учитывая вышесказанное можем с высокой степенью уверенности сказать: да, способны.
Даже независимо от того, что он физически – по возрасту, военно-технически – по обучению и канонически не мог вести обстрел их позиций у ст. Всполье.
В качестве контрольной социологическо-психологической (поведенческой) проверки давних событий был проведен анонимный опрос ветеранов современных военнизированных подразделений с описанием ситуации: «Проходит контр-террористическая операция в большом городе. С одного из зданий ведется пулеметный огонь, мешающий продвижению боевых групп. В момент штурма здания в нем найден пулемет и пожилой человек, который говорит, что он хозяин дома, но отрицает свою причастность к стрельбе. Ваши действия в отношении этого человека?» Подавляющее большинство опрошенных приняли решение о незамедлительном «устранении» хозяина дома, с отметкой в рапорте о его причастности к обстрелу.
При этом следует сделать оговорку, что так отвечали люди, выросшие в другом, более урегулированном, правовом поле, отличном от революционной стихии 1917-1920 гг., когда прав в споре оказывался тот, кто имел оружие и предвзятое мнение о враждебности своего оппонента.
Серьезные ученые-историки, скорее всего, отклонят приведенные соображения о событиях 100-летней давности, справедливо ссылаясь на отсутствие фактических архивных свидетельств.
Да, мы согласны, у нас нет подробных свидетельских показаний, кроме записки Ярославского епархиального совета в адрес Канцелярии Всероссийского Православного Поместного Собора о священнослужителях, погибших насильственной смертью в результате начавшейся гражданской войны в Ярославле и Ярославской губернии (10), в которой обстоятельства смерти пострадавших не указаны. С научной точки зрения наше исследование – не совсем научная история, а история в соединении с групповой социологией и психологией действий в критических ситуациях. Использование ее в качестве источника при историческом исследовании может казаться неприемлемым. Но и в 1918 году психологические и социологические причины, а именно явно выражаемая большевистской властью декретами, газетными статьями, листовками и конкретными действиями ненависть к бывшим «господам, буржуям и попам» были одной из движущих сил зарождающихся советской страны и красной армии. Так же, как и предвзятое отношение к событиям, а именно героизация «своих» и демонизация «противника».
И как это ни прискорбно, еще одним важным мотивом является боязнь ответственности: одно дело – совершить убийство невиновного и потом отвечать за это, другое – застрелить контрреволюционера, например, «при попытке к бегству».
Если попробовать реконструировать события штурма Владимирского храма на Всполье в Ярославле 1918 года, то получается следующее: повстанцы, прекрасно понимая удобство позиции, разместили на колокольне церкви пулемет. В течение длительного времени пулеметный расчет из хорошо обученных бойцов, вероятнее всего офицеров, сдерживал наступление красных отрядов. Потом патроны к пулемету кончились (А. Перхуров на суде (6) отмечал, что патронов к пулеметам было мало, их даже специально распределяли). После чего пулеметчикам удалось скрыться. В ночное время красные окружили и захватили пустую церковь. Ответственным за действия пулеметной команды «назначили» оказавшегося под рукой настоятеля храма священника Геннадия Здоровцева, которого тут же и расстреляли без суда и следствия.
Ненависть к виновникам гибели товарищей, к задержке наступления, к пулеметному гнезду на колокольне вылилась в самочинную расправу «победителей» над священнослужителем. А для морального самооправдания своих действий нападавшие пустили сказку про злодея - «попа-пулеметчика», растиражированную множеством «очевидцев».
Священник Геннадий Здоровцев был убит. Русская Православная Церковь пополнилась еще одним святым (11).
Однако вернемся к докладу А.Е. Кидярова «Ярославский мятеж 1918 г. и православная церковь». В заключении своего исторического труда автор еще раз подчеркивает, что священники активно участвовали в Ярославском восстании: «некоторые священнослужители с оружием в руках примкнули к повстанцам».
На наш взгляд, это ложный тезис, несмотря на «свидетельства» очевидцев. И как нам представляется, наши комментарии к этому вопросу, как минимум, заставляют более глубоко изучить всеобъемлющие факты происходившего с учетом конкретных личностей, рода их занятий и обстоятельств событий 1918 г.
Отсюда же вытекает отсутствие в докладе А.Е. Кидярова объявленной объективности к оценке деятельности Православной Церкви по поводу Ярославского восстания. Его мнение о духовенстве Русской Православной Церкви в условиях событий 100-летней давности коренным образом не отличается от мнения его советских предшественников. Только в характеристиках церковнослужителей отсутствует слово «реакционные».
А теперь об основной причине, по которой мы занялись нашим историко-социологическим расследованием.
Неправильно называть объективными историческими материалами о Русской Православной Церкви документы, вышедшие из-под пера или надиктованные врагами Православия и Церкви в период активных государственных безбожных гонений. К ним надо относиться очень внимательно, многократно и из разных источников проверяя и перепроверяя факты, изложенные в этих документах.
Сходная ситуация сложилась и со следственными делами православных верующих, обвиненных в контрреволюционных (т.е. государственных) преступлениях в 1920-1950 годы. Построение заведомо обвинительного следствия, использование лжесвидетелей и принуждение к самооговорам, нарушения в документировании, угрозы подследственным, откровенная безграмотность следователей и демагогия советских юристов на открытых судебных процессах видны и определимы в настоящее время.
Но в том то и беда, что эти сфабрикованные врагами Православия дела вдруг приобретают фактологическую ценность, становятся источниками исторических исследований и основой для принятия важных решений, в том числе о канонизации и/или деканонизации пострадавших в ХХ веке. А ведь шла настоящая война на уничтожение Церкви и ее последователей, и враг не гнушался никакими подлогами и передергиванием фактов. При том, что слово защитникам Церкви не давалось или, как минимум, публично не документировалось.
Библиография:
1. http://kostromka.ru/kidiarov/yarm.php
2. http://martyrs.pstbi.ru/cgi-htm/db.exe/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITcGZeu-yPqRW9XIp
3. Шестнадцать дней. Материалы по истории ярославского белогвардейского мятежа (6 – 21 июля 1918 г.). – Ярославль: Издание Ярославского губкома РКП, 1924. – С. 62
4. ФГАЯО – ЦДНИ. Ф. 394. Оп. 1. Д. 64. Л. 8
5. ФГАЯО – ЦДНИ. Ф. 394. Оп. 1. Д. 75. Л. 12
6. ГА ЯО. Ф. 601. Оп. 2. Д. 1541. Л. 1—149. Копия.
http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/64351
8. https://azbyka.ru/otechnik/pravila/nomokanon-pri-bolshom-trebnike/#0_13
9. Громов А. Воспоминания о Ярославском мятеже // Из истории Ярославского белогвардейского мятежа (6—22 июля 1918 года) / Сб. 2-й. Ярославль, 1922. С. 26—35
10. ГАРФ. Ф. Р-8431. Оп. 1. Д. 563 (8к). Л. 489-490;
11. Журнал N 61 заседания Священного Синода Русской Православной Церкви от 6 октября 2001г.
12. Культура. Журнал. №1-1918. Переславль-Залесский, Владимирской губернии.
На фото - храм Владимирской иконы Божией Матери г. Ярославля.